Под крыльями Смерти

Правдой его слова -- однозначно -- быть не могли. Но в его искренности я не мог усомниться. Передо мной, в свете свечи, сидел... сидела сама Ночь, черная, неясная и зыбкая, мечущаяся, словно тень от нервного огонька, огонька, нетерпеливо вгрызавшегося в воск, в ужасе оглядываясь при каждом слове делившего этот вечер со мной.

Заливал этот малый не слабо. Ничуть не менее -- совсем недавно он побывал в Аду. Это не было каким-нибудь кошмаром на земле или видением, нет "был и все тут!" Как выбрался -- "места знать надо!" -- и все такое прочее...

Огонь, трепыхавшийся на кончике фитиля -- как странно! -- едва освещал его лицо и отбрасывал жесткие тени на стены. Комната, казалось, была залита полуденным Солнцем. Театр теней. Но стоило взглянуть в глаза вечернего гостя и я увидел пламя по-иному. И я забыл о свече.

Бездна, что скрывалась в этих глазах, сплошь была исполнена молний. Каждая молния -- костлявая ручища, что с протяжным стоном тянулась и со скрежетом громового раската сжималась на сердце того, кто оступился. Оступился, словно в пропасть во сне, оступился и поверил... Бездна боли и страха. Пламя, затмевающее свечу. Пламя, затмеваемое его рассказом.

Рассказом несвязным. Рассказом, как сном...

Каленые пытки кровавым железом, металлом из кости и костью в запястье, в запястье за пятки и сласти. Не слазьте!

"Ха-ха! И так не слезете!!!"

На вертеле душном души палящие, паля, опаляясь, цветы опыляя, глаза затмевая, пчела за пчелою, плечо за плечами и...

"Следующий!"

Ну вот на сегодня, но день не окончен: свободное время есть страх ожиданья, есть страх -- ожиданье, есть страх в ожиданье, жрать страх в ожиданьи, давиться и кашлять, и бить по спине...

"Вот он какой синенький! А чего?"

"Мёртвенький -- вот и синенький!"

"Ха-ха!"

И так год за годом, и так час за часом, и так миг за мигом, и так -- взгляд за взглядом: лишь видеть иль быть, или быть -- или бить, или бить иль смотреть, гореть иль висеть, за клеткой у стенки, в огне вечном-вечном, как эта тошнота, как души без неба, как воздух бездушный, как черти бездумны, как люди безум...

"Эй умник! Иди-ка!"

Так дико -- не страшно, но только противно: на противень длинный всё души без кожи, из кожи бес вылез, огонь раздувая и души клокочут, вдвойне умирая, вдвойне и всевечно -- не смерть, а насмешка: котёл -- что купальня -- и больно чертовски, а смерть -- странно-странно: всё здесь, но далече, для мертвых -- неблизко, -- вот здесь-то...

"Проклятье!!!"

...................

Ушел он под утро -- следов не оставил. И снег был не тронут вкруг дома?.. Кто был он?..

"Он наш, мой Повелитель. Скажу больше -- он не догадается об этом до самого последнего мига.

Это именно он и зерно упало на благодатную почву. Все, что я принес ему, он впитал жадно и безоглядно. Так же жадно и безоглядно, как пламя свечи поглощало воск, не замечая, что от этого оно гаснет... не понимая, кем он стал...

Теперь он знает и видит. Знание привело к нам первенца рода человеческого, знание не отпустит и его.

Он наш, мой повелитель!"

Ну вот, еще один. Как знать, с его приходом наши посиделки получат новую кровь... Судя по тому, как он меня слушал... Ну-ка... "Как выбрал..." Несчастный! Теперь ты обязательно узнаешь, что выход -- лишь иллюзия... Страшные картинки, нарисованные тобой по пробуждении -- лишь сказка для непосвященных... Устрашающая, но малодейственная.

Ты увидишь и узнаешь все сам. В каком-то смысле ты и сейчас знаешь и видишь, но для тебя это не очевидно...

Ты побываешь на всех наших... Нет, если бы это было только пытками! Как и все мы, ты ежедневно будешь изобличать себя во всех своих содеянных и замышленных прегрешениях, в мимолетных порывах, спонтанных оттенках ассоциаций...

Свою самую светлую мечту ты изваляешь в грязи, ты ощутишь на своих ладонях всю, кровь, пролитую тобой за годы жизни и ты будешь винить во всем себя сам... иначе во всем обвинят тебя другие.

Ты будешь карабкаться на вершину изощренности в самобичевании своей души, своих помыслов, своих деяний. Именно в этом -- смысл пребывания у нас... в аду. "Ибо тот, кто остановится в движении к вершине, будет отброшен к подножию..." Впрочем, я никогда не понимал, чем хуже тем, кто скатился вниз? В чем наше преимущество? Преимущество поднявшихся на вершину? Тот ад, что мы возводим в себе, выворачиваясь наизнанку, им устраивает их окружение -- те, кто опустился еще до них и отчаянно пытается выбраться обратно.

... Ты обязательно узнаешь -- выхода нет. Нельзя убежать от самого себя.